— Ты взволнована встречей или что-то случилось? — тон его голоса из игривого меняется на серьёзный, Данэм подаётся вперёд, складывает в замок руки и смотрит на неё так, будто видит, как за слоем кожи и мышц, в клетке рёбер у неё бешено колотится сердце.

Решение приходит внезапно, словно озарение свыше. Эйса смотрит вверх, на точку видеокамеры, вмонтированной в подвесной потолок, а после прямо Данэму в глаза, надеясь, что он поймёт её жест правильно.

<i>«Нам придётся устроить небольшой спектакль» </i>

— Раздевайся, — она бросает ему вызов, глядя на него самым сладким взглядом из своего арсенала, выпрямляет спину, разворачивает плечи, выставляя напоказ грудь, роскошно подчеркнутую глубоким вырезом. Мягким взмахом руки, Эйса расстёгивает боковую молнию на платье, позволяя дорогому куску красной тряпки, словно по сценарию дешёвых мелодрам, мягко соскользнуть по её ногам. Оставшись в вызывающе откровенном кружевом боди, она, по-блядски вихляя бёдрами, направляется в ванную. Скользнув страждущим взглядом по телу Данэма — от кадыка до явно вздыбившейся ширинки, Ривера скрывается за дверью.

Эйса делает взмах волосами, глядя в зеркало, словно пытаясь сбить некстати возникшую скованность, включает воду и начинает медленно перебирать застёжки боди. Кружево отлегает от тела, позволяя нагретому воздуху ванной касаться кожи, ласкать затвердевшие соски и чувствительную гладь живота. Эйса прикрывает глаза, когда ощущает спиной чужое присутствие — Данэм втягивает носом запах её кожи у основания шеи, суёт руку в вырез боди и сжимает ей грудь.

Монотонный звук, грохот воды о пластиковую коробку душевой создают подходящий шумовой эффект — Ривера ни на секунду не перестаёт здраво соображать, несмотря на то, что Данэм лишь больше раззадоривается. Его пальцы играют с её соском, возбужденный член упирается в её отставленный зад, зубы и язык оставляют на коже плеч горячие, мокрые следы. Она смотрит ему в глаза, смотрит на движения его рук, на свою грудь, полностью обнаженную, на боди, висящее на талии бесформенным куском, на своё лицо, на котором яркими пятнами румянца расцветают все оттенки нарастающего вожделения — Данэм знает, что делает, пусть это и не входило в её планы.

Наверное то, что за ними наблюдает как минимум две пары глаз, придаёт  остроты — Ривера шире раздвигает ноги и прогибается в пояснице, когда пальцы Данэма проскальзывают за край её трусиков. Наверняка Беккет хотел увидеть подтверждение своим выводам, хотел увидеть доказательства её связи с Данэмом — так пусть теперь наслаждается. Джон Беккет наверняка хотел это увидеть: как она трётся о мужские пальцы, как кривит ярко накрашенный рот, стеная от удовольствия, как ласкает собственную грудь, потому что у её партнёра только две руки. Её возбуждает тот факт, что, возможно, после Беккет снимет мексиканскую шлюху или подрочит в душе на её образ-воспоминание, а может на сфотканный втихую мобильником экран монитора. Её возбуждает тот факт, что теперь она будет иметь над ним власть, ту самую унизительную для любого мужчины власть шлюхи, дающей всем, кроме него одного. И тот факт, что за яркой картинкой происходящего он, возможно, не увидит того, что она задумала сделать.

Данэм собирается иметь её в зад, Эйса чувствует, что его пальцы двинулись выше, распределяя влагу, толкнулись в кольцо мышц, вызывая волну дрожи вдоль позвоночника. Ривера расслабилась, впуская внутрь его палец, позволяя ему растягивать себя осторожными круговыми движениями. Эйса включает воду в раковине, подставляет запястье с браслетом под струю воды словно невзначай. Она охватывает его шею другой рукой, кладёт голову на плечо, поворачивает к нему лицо, словно ища поцелуя.

— Федералы знают о каждом твоём шаге, — она шепчет ему в ухо надрывным, сбивчивым шёпотом, словно не в предательстве признаётся, а говорит стандартную пошлость, которой обычно подначивает мужчин трахать её долго и качественно. — Меня заставили сотрудничать.

— Что ты успела им слить?

Данэм не дёргается, не меняется в лице, лишь глубже и резче вталкивает палец в анус, заставляя её возмущённо вскрикнуть.

— Ничего. Поверь, они знают гораздо больше меня. Им нужно доказать, что Маркус Холт — это Человек, — Эйса пытается уловить изменения в выражении его лица, его реакцию на то, что она знает имя, но не видит ничего, лишь чувствует, что его пальцы перемещаются на клитор. И теперь она точно ни черта не увидит — всё нутро сворачивается узлом от ощущения близкого оргазма, взгляд туманится и голова перестаёт соображать. — А это можно сделать, дожав тебя.

— Пусть попробуют достать меня, — он сгребает её волосы в кулак, заставляя слишком сильно запрокидывать голову, а после толчком груди опрокидывает её на столик раковины, прижимает окольцованное браслетом запястье ко дну.

— Ты уже здесь, — выдыхает Ривера за секунду до того, как Данэм рвёт ей трусики оставляя её с голым задом, полностью готовую принять его в позе собаки.

Мир перед глазами мутнеет. Эйса не понимает, когда игра вышла из-под контроля и когда Оливер Данэм начал вести её по своим правилам. Страх истончается, вместо изворотливой, рассчетливой мексиканской уголовницы из шкуры вылезает похотливая сучка, чьи мысли «Давай скорее, скорее, быстрей!», чьё одуряющее желание ощутить внутри твёрдость возбужденного члена, перебивают эфир. План притвориться летит ко всем чертям вместе с клятвой никогда больше не ложиться под этого мудака, теперь её тело изнывает в ожидании разрядки.

— Кто подарил тебе это дерьмо? — Данэм брезгливо поддевает  браслет, поднимая её руку над раковиной, словно обломанную плеть. — Я думал у тебя мозгов побольше, но ты предпочла работать пиздой.

Он резко вынимает пальцы из её вагины, заставляя Риверу чертыхаться и судорожно сводить колени в попытке ухватить хоть крупицу стремительно утекающего оргазма. Данэм крепче перехватывает её запястье, сжимает браслет и дёргает его на себя. Застёжка лопается, куски покрытого позолотой металла со звоном летят на дно раковины.

Эйса трёт покрасневшую кожу, но не чувствует боли — слишком широк эмоциональный спектр, всего не захватить — лишь где-то на краю сознания она понимает, что Данэм не в плену у эмоций. Данэм избавил её от браслета с прослушкой со знанием дела. Он понял её. Теперь дело за малым — прийти в себя и разобраться, что делать дальше.

— Поехали проветримся, — с какой-то неуловимой брезгливостью, наигранной обидой обманутого любовника бросает в её сторону Данэм, ополаскивая руки от липких следов её возбуждения.

— Пошёл ты, — выплевывает в его сторону Эйса, скидывая с себя остатки одежды. Совершенно голая она пружинистым шагом возвращается обратно в комнату, поднимает платье, ищет глазами сумочку, мобильный. Его она не возьмёт, притворится, что забыла. Больше на ней прослушки нет. Беспокоиться можно лишь о том, что группа захвата ворвётся в её квартиру, получив сигнал о потере связи, но это так, сущие мелочи.

— Поехали, я сказал, — его ровный тон не терпит возражений, несмотря на то, что в нём не слышно ни зла, ни ревности, ни пренебрежения. Он играет негласно предложенную ему роль, но где-то под толстым слоем лжи скрывается правда, Эйса чувствует это. Данэм гнёт собственную линию, и какая часть представления предназначалась Беккету, а какая лично ей, ещё предстоит выяснить.

Далеко идущих планов Ривера не строит. Действовать по обстоятельствам, идти вслепую, принимать решения сходу — в этих переменчивых условиях другого не дано, она выходит из квартиры вслед за Данэмом, садится на переднее сиденье его нового чёрного седана с неприлично крупным значком «Мерседес», которым оснащают теперь самые новые спортивные модели.

Внутри всё ещё пахнет новьём, синяя подсветка приборки озаряет кромешную черноту салона, бликует на чёрных кожаных креслах и делает атмосферу в салоне будто бы на пару градусов холоднее. Эйса чувствует, что в платье на голое тело ровно что без него — каждый дюйм обшивки ощущается так остро, словно в ней снова его пальцы. Она возбуждается по новому кругу и злится, что на платье наверняка останутся следы.